Моисей

[yuri4z5lf]

     Сегодня я видел удивительный сон. Он был настолько ясный и отчётливый, что я теперь сомневаюсь, было ли это на самом деле сном. Но сначала я хочу рассказать странную историю, которая произошла со мной в детстве. Моя украинская бабушка рассказывала мне много сказок, и среди них, как я теперь понимаю, вставляла эпизоды из Ветхого Завета. Она была верующей. Один из таких рассказов был о том, как люди в древности строили высоченную башню, чтобы добраться до Бога. Но Бог разгневался, и сделал так, что каждый из этих людей стал говорить на своём особом языке, которого не понимали остальные. Башню так и не достроили, а люди стали говорить на разных языках.
       В том, что люди говорят на разных языках, для меня не было ничего удивительного. У нас в семье все говорили по-русски, но мои украинские бабушка с дедушкой говорили между собой по-украински, мои еврейские бабушка с дедушкой говорили на идиш, соседи во дворе говорили по-татарски, а караимы на базаре и вовсе лопотали на каком-то странном языке. Но мне стало интересно, на каком же языке говорили те люди, что строили башню к Богу? Я спросил об этом бабушку, но она того языка не знала. Я стал канючить: "Ба, ну ты же старенькая, должна его помнить!" Но бабушка сказала, что это было задолго до её рождения, и велела мне засыпать.
       Я заснул, и увидел во сне уходящую за облака красивую белую башню, а вокруг неё бородатые люди в длинных белых рубашках везут вверх по мосткам тачки с белыми каменными блоками. И разговаривают между собой на языке, которого я никогда раньше не слышал, но понимаю на нём каждое слово! Когда я проснулся утром, я сразу заговорил с бабушкой на этом языке, но она меня не поняла, и велела мне поскорее вставать и умываться. Потом я всё забыл.
      А вчера мне приснилось, будто я иду куда-то по пустыне. Причём пустыня не аравийская, не песчаная, в вроде Негева или Синайской - каменистая, и вокруг невысокие горы с осыпями серого щебня на склонах. Хотя время далеко за полночь, вокруг всё довольно хорошо видно: светит луна, и яркие звёзды сияют над головой. Кроме того, над ближайшей горкой стоит какое-то красноватое зарево. Я обхожу эту горку, и вижу за ней на равнине великое множество костров, до самого горизонта. Дым от них поднимается вверх, и подсвеченный снизу пламенем костров, образует то зарево, которое я видел.
      Я одет так, как обычно хожу днём, то есть в шорты и лёгкую рубашку с короткими рукавами. Ночью уже прохладно, и меня тянет к кострам, к теплу. Я подошёл поближе: вокруг каждого костра, лёжа на земле, спят люди. Некоторые на подстилках и закутаны в плащи, а некоторые прямо на нагретой за день мелкой щебёнке, и в одних только длинных рубашках из грубого холста. Я нашёл свободное местечко около одного из костров, лёг, согрелся и уснул.
      Проснулся от довольно сильных ударов в бок чем-то твёрдым. Уже светало, костёр погас. Надо мной стояли два молодых человека в серых шерстяных плащах, с копьями. Один из них тыкал меня копьём в бок, спасибо что не остриём, а тупым концом древка. Увидев, что я проснулся, он спросил: "?היי, מי אתה" "Это же иврит!" - подумал я. Он спрашивает меня, кто я такой. Что ему ответить? Скажу, что я заблудился, потерял дорогу: "איבדתי את הדרך". Он настойчиво спросил: "Скажи, ты еврей?" Я ответил утвердительно. Тогда он сказал: "Пойдём к рабейну (нашему учителю)!".
      Через несколько минут мы подошли к небольшой походной скинии, около которой сидели на раскладных креслах два человека. Оба они были в белых плащах, с надетыми на голову капюшонами, почти скрывавшими их бородатые лица. На одном из них под плащом была длинная белая рубашка до пят, а на втором поверх рубахи был ещё богатый ефод, сверкающий золотыми нитями - значит, он был священник. Я их поприветствовал: "Шалом лахем!" ("Мир вам!"), на что они оба молча кивнули головами. Я обратился к священнику, но тот жестом указал на второго. Я повторил на иврите то, что уже говорил стражнику с копьём: что я еврей, и заблудился в пустыне. Хотел добавить, что я заблудился также и во времени, но не был уверен, что меня поймут. Меня удивило то, что человек, к которому я обращался, скорей всего не знал иврита. Пока я говорил, священник тихонько переводил ему мои слова на странный певучий язык, в котором не было ни одного знакомого мне слова. Выслушав перевод, человек в белой рубашке легко встал с кресла, что-то коротко сказал священнику, и пошёл. Священник сказал мне: "Иди за ним!" Теперь только я понял, кто были эти люди. Это был Моисей и его брат Аарон. Значит, я попал во времена Исхода!
      Моисей шёл быстро и уверенно, я едва поспевал за ним. Вскоре начался подъём на гору. Моисей не сбавлял темпов, так что мне поначалу приходилось туго, но я потихоньку втянулся, и не отставал от него. По мере того, как мы поднимались на гору, нас всё больше окутывал туман, в котором на расстоянии нескольких шагов ничего не было видно. Тем не менее, в нём дышалось легко. Вдруг Моисей остановился, повернулся ко мне, и заговорил на языке, который показался мне смутно знакомым. По крайней мере, я всё сказанное понимал без труда. Он сказал: "Вот сейчас мы на твоём уровне, в твоём времени. Иди по этой тропе никуда не сворачивая, и скоро ты окажешься у своего дома. Постарайся не рассказывать никому о случившемся с тобой. Впрочем, тебе всё равно никто не поверит". Удивляясь сам себе, я ответил ему на том же языке: "Спасибо, Моисей. Скажи, на каком языке мы с тобой сейчас разговариваем?" "На языке людей, живших до строительства вавилонской башни. Тогда все люди говорили на этом языке." Я решился задать ему ещё один вопрос, который не мог не задать: "Скажи, Моисей, там выше - будущее? И ты там был?" "Да, я проходил его до самого конца." Тут меня пронзила острая догадка, и я спросил: "Значит, Он живёт Там, в бесконечно далёком Будущем? Поэтому никто из смертных не может Его видеть?" "Да, кроме избранных." С этими словами Моисей махнул мне рукой, повернулся, и через несколько шагов исчез в тумане. А я прошёл совсем немного, и вдруг обнаружил, что гуляю со своим псом Фёдором в парке, вокруг всё знакомое, и никакого тумана. Но и это тоже оказалось сном, а через минуту я проснулся у себя в постели.